РЕПОРТЕР ИЗДАНИЯ “НАЦИЯ” ПОПАЛА В ОДНО ИЗ САМЫХ НЕОБЫЧНЫХ МЕСТ В РОССИИ.

Моим вергилием, знакомившим меня с загробным миром, стал старший экскурсовод музея Михаил Питателев.

— В середине XIX века многие британцы боялись, что их могут похоронить заживо. И поэтому у могил устанавливали колокольчики. Усопшим заказывали гроб, в который была опущена труба. В трубу помещалась веревка, один конец привязывали к руке покойного, а другой к языку колокольчика — на тот случай, если человек проснется в гробу.

Ажиотажа вокруг кладбищенских колоколов нагнеталось много: в газетах то и дело появлялись утки и новые «сенсации». Но подтвержденных документами историй спасения из гроба не осталось. Зато молодого могильщика на участке с «безопасными» могилами могли испытать на стойкость во время ночного дежурства. Иногда он слышал звук колокольчика и шел копать. Но зря — это его проверяли коллеги. Смотрели, хватит ли у новичка духа остаться в профессии. Те, кто проходил такую проверку, работали потом долгие годы. Да и прибыльное это было дело во все времена.

Экскурсовод Михаил Питателев.

Здесь вы можете увидеть историю погребенного заживо. Это реальный случай, который произошел с дедом основателя музея Сергея Борисовича Якушина. Дед жил в деревне и когда умер, врача звать не стали, потому что день был праздничный, Пасха. Однако незадолго до погребения некоторые односельчане высказывали сомнения — умер ли старик на самом деле? Выглядел он слишком румяным. Но все-таки деда положили в гроб.

А через 20 лет, вскоре после Великой Отечественной войны, открылось страшное. Кладбище в том подмосковном городке переносили. Могилу разрыли и увидели, что крышка гроба изнутри была вся покрыта царапинами и даже сломана. Да, он все-таки выбил крышку, но выбраться не смог.

Подобные истории в прошлые века, возможно, нередко случались в небольших селениях, где перед похоронами не производилось надлежащего медосмотра.

Семейный мемориал как распространенное явление берет свое начало в XVIII веке. Обратите внимание на портрет на эмали. Это очень тонкая работа, и стоил такой портрет баснословных денег. Дворяне обычно заказывали его перед свадьбой, чтобы жених и невеста были увековечены молодыми, красивыми и полными сил.

К старости вокруг эмалевых портретов появлялись композиции из засушенных цветов — они символизировали, что молодость ушла и многое осталось в прошлом. А дополняли композиции уже дети, когда родителей не было в живых.

В XIX веке миниатюры стоили дешевле, поскольку их делали на основе фотоснимков в технике эмали или гальванопластики, такие могли заказывать уже и люди попроще. Вокруг портрета располагались символы, которые отражали увлечения человека, его профессию или образ жизни. Вот тут, к примеру, есть молоток геолога, карта и минералы: человек посещал дальние края и писал научные труды.

Обратите внимание на семейный мемориал со свадебной фотографией в центре. Вот здесь щипцы для сахара. Значит, эти люди были состоятельны. Сова с совенком обозначает мудрость матери и что в семье есть дети. Театральный лорнет — семья любила ходить в театр. Трубка — отец семейства курил, но опять же, табак в те времена стоил немало. Этот мемориал был сделан при жизни всех членов семьи, а после смерти обоих родителей дети добавили к мемориалу черные вуали.

Кремация известна человечеству многие тысячи лет. В древнем Риме знатные патриции имели собственные склепы, людей победнее хоронили в общественных башнях. Как они (башни) назывались, мы не знаем. «Колумбарий» — это эвфемизм, слово-замена. В переводе с латыни оно обозначает голубятня (от columba — голубь). Если человек не хотел задевать чувства собеседника, то говорил, что идет не на кладбище, на могилу, а в голубятню.

Колумбарии вернулись только в XIX веке, до этого католическая церковь сжигала в наказание: считалось, что сожженный не сможет воскреснуть. Но в позапрошлом веке во время нескольких слишком масштабных эпидемий умерших не успевали хоронить, более того, наспех закопанные гробы вымывало дождями — начинался новый мор. По этой причине, а еще потому, что кладбища стремительно разрастались, а земли не хватало, люди вернулись к идее колумбариев.
Первый крематорий нового времени появился в Милане в 1876 году.

Кремация — это сожжение в струе раскаленного воздуха. Первые печи состояли из двух частей. Одна из них представляла собой нечто вроде газового генератора. Смесь угарного газа с углекислым поднималась из топки и нагнеталась в специальную колонку. Тепло дров нагревало и воздух с улицы: он поступал в трубы, а те соприкасались с топкой. Когда через два часа воздух заполнял камеру с гробом, оператор открывал заслонку, и кислород сталкивался со смесью газов из накопительной колонки. Гроб воспламенялся и горел еще около двух часов. Сейчас подают нагретый газ, и кремация занимает меньше времени. Температура в печи от 800 до 1500 градусов, на выходе осколки костей. Их нужно перемолоть в специальной мельнице-кремуляторе, чтобы они стали прахом. Перед перемалыванием мощный магнит удаляет из праха гвозди от гроба, пряжки ремня, зубные коронки и прочий металл.

Поскольку прах — это углерод, есть возможность сделать из него алмазы. Это происходит при высоких давлении и температуре. Специальная установка по производству таких алмазов принадлежит одной швейцарской компании. Цены на алмазы из праха начинаются от 5000 долларов.

Еще есть такая услуга, как запуск праха в космос, ее предоставляет американская компания «Селестис». Наш Новосибирский крематорий — эксклюзивный партнер американцев. Искусственный спутник доставляет на орбиту капсулу с прахом, она может транслировать аудиозаписи любимых песен покойных, их последние слова или обращения родственников и друзей. И в назначенное время капсула красиво сгорает в атмосфере над тем местом, которое вы укажете: над нашим Новосибирском, Парижем или лесами Амазонки. Стоит это от 2500 долларов. Счет улетевших в космос после смерти россиян идет уже на тысячи.

Белый траур — это траур по детям до 7 лет. Чистая детская душа считалась ангельской.

Европейцы полагали, что ушедший на небо ребенок мог стать ангелом-хранителем брата или сестры. Для того, чтобы это произошло, новорожденному давали имя усопшего. Художника Сальвадора Дали назвали в честь старшего брата, умершего в младенчестве.

Детская смертность вплоть до середины прошлого века была очень высокой. На прощание с ребенком мать надевала свое белое свадебное платье.

Это копия тела Ленина, сделанная из силикона. Её автор, новосибирский художник Иван Плотников, учел ключевые детали: что Ленин умер с парализованной правой половиной тела, поэтому его рука так и осталась сжатой в кулак.

Владимир Ильич ушел из жизни в январе 1924 года. Большевики опасались, что за границей объявится лже-Ленин. Поэтому бальзамирование и выставление вождя в открытом гробу стало публичной акцией, демонстрацией — Ленин умер, но дело его живо.

Интересно, что у партийцев были и другие, довольно оригинальные, мнения о том, что следует сделать с Лениным. Так, большевик Александр Богданов (организатор первого в мире Института переливания крови, погиб, ставя эксперимент на себе) предлагал попробовать воскресить Ильича — путем переливания ему крови и трансплантации органов.

Но Богданову не позволили. Бальзамацией Ленина занимались специалисты с классическим дореволюционным образованием.

Посмертные фотографии — это очередной этап развития похоронной культуры. Родственники приносили своих покойных в первые фотоателье (1840-х годы), и фотографы изображали их, как живых. Вот девочка: ее затянули в корсет, сделали специальные упоры для рук, глазки открыты, макияж, прическа. Ее поддерживает за локоток живая сестра, покойная привязана к штативу, чтобы сохранять вертикальное положение.

В те времена фотография стоила как несколько месячных заработков специалиста высокой квалификации. И для многих людей это было непростой задачей — накопить на такой снимок. На фотографирование приходили как к художнику-портретисту: в лучшей одежде, в торжественном настроении. Часто такие, посмертные, снимки были единственными в семье.

Первые фото делались на серебряные пластины, смазанные йодом, и сидеть перед объективом нужно было час, два, а то и все три. И люди сидели вместе с умершими родственниками. Открыть фотоателье в те временам было баснословно дорого, и чтобы отбить траты, фотографы не брезговали и таким жанром.

Зимой в России XIX века живых цветов было мало, позволить их себе могли только знатные горожане. Поэтому если человек среднего достатка умирал в холодное время года, то было незазорно нарисовать цветы прямо на гробе. И жостовская роспись популяризовалась именно как гробовая. Потом уже появились известные нам жестяные подносы с цветами.

Не менее интересна история павловопосадских платков. Когда в Павловском Посаде начали производить шелковые платки, то сначала их просто красили и делали вышивки на некоторых из них.

Затем стали наносить рисунки. Технологию печати на ткани владельцу фабрики, купцу Якову Лабзину, подсказал юродивый Василий Грязнов: он знал способы набойки рисунка, закрепления красок, умел обращаться с шелком и ситцем. По одной из версий, секреты ему подсказали паломники в Иерусалим, которые, проходя по Турции, видели, как работают турецкие красильщики. Тогда использовались довольно стойкие краски: платок мог выдержать несколько сотен стирок.

Павловопосадские платки часто заказывали вдовы, чтобы носить их во время траура. В 1860-х годах платки с цветной печатью стали популярными сначала у дворянок и лишь затем вошли в народную моду. Именно благодаря павловопосадским платкам и жостовской росписи в Европе в XIX веке появилась мода на изображение цветов на черном фоне.

Автор Светлана Ломакина. Фото автора.

Все фото с сайта  https://nationmagazine.ru/places/istoriya-pro-ozhivlenie-v-i-lenina-o-chem-eshche-rasskazyvayut-v-russkom-muzee-smerti-/