Более шестисот человек со всей страны поставили 25 апреля палатки в лесах Смоленщины, чтобы 11 дней искать и откапывать из земли останки павших солдат, их жетоны, оружие, мины, каски и другие свидетельства минувшей войны. Все эти люди приехали под деревню Капыревщина Ярцевского района на свои деньги, со своими питанием, палатками и специальным инструментом. Почему эти люди предпочли Вахту памяти отдыху на даче или поездке к морю, выяснял спецкор «Ленты.ру».
— Ровно десять лет назад из центра Таллина убрали «Бронзового солдата», — пока мы едем по шоссе, рассказывает тележурналист 5-го питерского канала Вадим Хуланхов, который и пригласил меня на Вахту. — Мне поручили сделать фильм об этом. В процессе подготовки надо было снять, как работает бригада копателей, ищущих под землей останки солдат. Я увидел, и меня переклинило. Отослал съемочную бригаду домой, а сам уехал с копателями под Ржев и десять дней копал там. Эти люди, погибшие в бою солдаты, спасли нас, наших родителей и детей, нашу страну, наш привычный мир ценой своей жизни, а их кости лежат как попало под землей, часто сжимая проржавевшее оружие в том, что осталось от рук. Это не правильно. С тех пор я каждый год езжу хотя бы на одну, самую большую в России Вахту, под Смоленск или в Карелию. И я ни разу не брал с собой камеру, потому что для меня это не работа — это совсем другое.
Лагерь. Подготовка
Капыревщина, за которую в последние 500 лет дрались: литовцы, поляки, русские и немцы — деревня хотя и большая, но совершенно нищая, с черными покосившимися избами, разбитой дорогой и красивой рекой Вопь. Здесь приходится оставить автомобиль. Однако те, кто приехал сюда на легковушках на все 11 дней, так не рискуют. Они едут по грунтовке до становища лагеря Вахты памяти, а потом джипы затягивают седаны на тросах хотя бы метров на 50 от дороги — на всякий случай.
За нами тем временем приезжает приятель Вадима и коллега по отряду «Эскадрон» Сергей Стрельников на уазике. Километров восемь по грунтовке, налево, еще полтора километра по лесной дороге, пробираясь через такие хляби, ручьи и грязи, где даже серьезный внедорожник проходит только с «разбега». Но копателям труднодоступность территории на руку — тем больше шансов найти артефакты и не тронутые захоронения.
Последние пару километров тут и там, сквозь еще голый березняк, с интервалом порядка 100 метров, отряды ставят лагеря: палатки, навесы, туалеты и специальные шатры, в которых они будут проводить вечера. Делают столы и лавки из привезенных досок, а в качестве навеса натягивают брезент или даже парашют. Пахнет вкусно — на кострах готовятся обеды. Вторник 25 апреля день подготовительный, сегодня еще почти не копают, зато многие отправились на разведку. Скоро они вернутся голодные и озябшие, а тут уже суп и жареное мясо подоспели.
Это нужно чувствовать
— Это только кажется, что в поисках главное — это правильное место и хороший металлоискатель, — рассказывает Сергей Стрельников, пока УАЗ на пониженной передаче взбивает смоленскую грязь перемешанную с талой водой. — Сколько раз такое было, что и металлоискатели самые лучшие, и принты настоящих военных карт на руках, а находили одни железки: гильзы, мины, снаряды, винтовки — ерунду, одним словом. Зато бывает, что кому-нибудь из наших сон приснится, где копать, идем туда, и раз — в тридцати сантиметрах под почвой целый окоп солдатских останков находим. Бывает и такое, что место исканое-переисканое, на нем уже лагерь стоит, потому как ничего под землей нет, кто-то в шутку берет металлоискатель и находит под землей солдата. В прошлый раз, когда два года назад на этом месте копали, именно такой случай был.
Сергей рассказал, что в их отряде есть уникальный человек Владимир. У него глиобластома в последней стадии. Он ставит палатку подальше от остальных, потому что из-за боли по ночам во сне кричит. А по вечерам у костра Владимир разговаривает с невидимыми для остальных собеседниками. Зато если Владимир скажет, что копать надо именно здесь, ни у кого уже не остается сомнений. Один раз Владимир сказал, что солдаты лежат под огромным, с человеческий рост валуном. С ним пытались спорить — может быть, рядом с валуном, — но он настаивал. Вдесятером откатили валун, стали копать и нашли братскую могилу.
Для живых
Москвичу Сергею Стрельникову 34 года. Образование — высшее педагогическое. После института отслужил в армии, а после армии добровольно пошел на Вторую чеченскую. Служил снайпером в спецназе ГРУ. Вернулся в 2007-м с медалью за отвагу и крестом за службу. Сразу пошел работать в школу старшим вожатым, к сегодняшнему дню дорос до должности заместителя директора по военно-патриотической работе. От директора своей школы, точнее Московского объединенного кадетского корпуса героев Севастополя узнал о Вахтах памяти. На первую съездил в 2008 году и с тех пор старается бывать на каждой. В отряде «Эскадрон», которым командует Сергей, на этот раз 15 кадетов из его корпуса.
— Мне это тоже, конечно, важно, — рассуждает Сергей о вахтах и кадетах. — Но в первую очередь мы делаем это для детей. Чтобы они узнавали о нашей истории не из американских фильмов, а увидели своими глазами. Своими руками доставали из земли каски и винтовки, поднимали останки солдат, которые погибли, израсходовав весь имевшийся боезапас (детям до 14 лет участвовать в эксгумации запрещено). Как там говорят: «Это нужно не мертвым, это нужно живым!». Мертвым все-равно, они уже в другом мире. А вот мы должны чтить память наших погибших солдат, и воздать им последние почести.
Выбор не стоит
Лагерь отряда «Эскадрон» на высоком берегу лесного ручья, на опушке березово-ольховой рощицы. В полусотне метров до войны была деревня, разобрав дома которой немцы построили оборонительные укрепления при отступлении в 1943-м. От деревни ничего не осталось — судьба жителей неизвестна.
Всего в «Эскадроне» 52 человека, но на эту Вахту смогли приехать чуть больше тридцати. Через грязи и хляби прямо до лагеря добрались пять внедорожников. Другие автомобили остались недалеко от грунтовки.
Кроме дюжины кадетов, которые продолжали ставить палатки и разводить огонь под большим котлом, здесь собрались: полковник ФСБ, два журналиста (не считая меня), испытатель внедорожников, автослесарь, несколько военных, несколько педагогов, и другие люди, самых различных профессий в возрасте от 22 до 50 лет.
Самому младшему из них, Никите Белянкину, 22 года. Первый раз он попал на Вахту еще в кадетском классе, и с тех пор ездит каждый год. По профессии он повар-технолог, но после срочной службы в армии попросился на работу в спецназ ГРУ. Попал в 24-ю новосибирскую бригаду. Недавно вернулся из Сирии, но о подробностях ему рассказывать нельзя. На вопрос о причинах постоянного присутствия на Вахте он, как и большинство опрошенных, мычит, разводит руками и отрывочно говорит о патриотических чувствах и долге перед павшими. Они вообще терпеть не могут пафоса, эти люди, но не задумываясь приезжают сюда на 11 дней, берут для этого отпуск, тратят деньги на дорогу, спят на холодной еще земле, сутками копают грунт и вычерпывают из ям натекающую воду. Вечером, само собой, взрослым можно немного согреться, но алкоголь и мужская компания для них отнюдь не цель.
— Море я, конечно, люблю, — отвечает на мой вопрос Никита, — но если есть возможность поехать на Вахту, выбор передо мной не стоит — я еду на Вахту.
Здесь была высота
— Здесь, где наш лагерь, в 1941 году стояли немцы, на высоте, — подходит ко мне командир отряда Сергей Стрельников. — А советские солдаты оборонялись в низине, в русле ручья. Позиция у них была крайне невыгодная, но без боя они не отходили, поэтому полегло там много народа. Мы там уже не раз солдат «поднимали», и сейчас немного прочешем.
Методика поисковой работы довольно проста. В группе два человека: один с металлоискателем, второй с поисковым щупом — специальным двухметровым гвоздем с перпендикулярной ручкой сверху. В месте, где сигнал металлоискателя позволяет заподозрить что-либо, помимо гильз и осколков, землю протыкают щупом. Если щуп натыкается на препятствие, в ход идут лопаты, топоры и даже бензопилы. В день заезда искали недолго — нашли две проржавленные каски и такой же ржавый железный ящик от снарядов.
— Может сложиться впечатление, что среди поисковиков одни мужики, — предлагает мне снова прокатиться на пикапе Сергей. — Но руководит всеми нами женщина. Да какая! Здоровых мужиков, командиров отрядов, так строит, что они ее боятся. Но и любят, потому что у нее чувство юмора, и потому что она год за годом все раскопки организует, с властям договаривается, скорую, полицию, пожарных привозит, за дрова и воду отвечает и так далее. Поехали, без знакомства с ней твои впечатления не будут полными.
Матриарх раскопок
Надо сказать, УАЗик-пикап на удивление мягко преодолевает такие колдобины и ямы, на которых головы пассажиров «вахтовки» имели бы реальный шанс оторваться. Еще десять минут лесных дорог, и мы на большом поле, перед штабной палаткой площадью в 20 квадратов.
Руководителю Всесоюзной Вахты памяти на Смоленщине Нине Германовне Куликовских 56 лет. На первый взгляд, в этой улыбчивой невысокой женщине с бронзово-рыжими волосами нет ничего необычного. А вот работа, которую она проделывает год за годом, почти всю свою жизнь, для того, чтобы кости наших погибших солдат были захоронены с почестями, впечатляет.
— Я начала этим заниматься в 1989 году, — рассказывает матриарх военных раскопок Смоленщины. — Работала заместителем директора по воспитательной работе вяземской школы №5, и всегда искала, чем бы интересным увлечь молодежь. А получилось в итоге, что увлекла и себя, и многих взрослых людей.
Нина Куликовских говорит, что артефакты войны лежат в лесах под Вязьмой буквально под ногами — можно пойти по грибы, и споткнуться об танковую гусеницу. С ее молодости вокруг были люди, которые интересовались военной историей и занимались поисками артефактов и погибших солдат. Но они были не организованы. Были и другие, которые вели поиски с меркантильными интересами, но когда находили кости погибшего солдата, хотели их кому-то передать, а было некому.
Лучшее время — весна
Нина Германовна, которая на тот момент не имела никаких специальных навыков, даже туристических, организовала вокруг себя небольшую группу экспертов-поисковиков, которые постепенно стали профессионалами. Она научилась договариваться с властями, договариваться с лабораториями и различными экспертизами, которые помогают опознать найденные останки, научилась находить родственников опознанных и устраивать торжественные захоронения неопознанных солдат. Даже договорилась с немецкой организацией, которая теперь приезжает забирать найденные кости погибших немцев, и тоже принимает участие в раскопках.
На этот раз под ее началом, в восьми километрах от деревни Капыревщина, собрались более 600 человек со всей страны: из Москвы и Питера, Смоленска и Вязьмы, Томска и Владимирской области, Иваново и Кемерово, Ярославля, Челябинска и так далее. Ожидается отряд из Луганска. Все они встали лагерями на расстоянии до километра от штаба. Все они будут искать и копать с 25 апреля по 5 мая. В конце Вахты состоится торжественная передача опознанных останков найденных в прошлую Вахту родственникам погибших и подведение итогов настоящих работ. Всего за 28 лет работы Нины Германовны на этом фронте из земли были подняты 50 тысяч солдат. Примерно каждый десятый опознан и передан родственникам. Остальные с воинскими почестями захоронены в братских мемориалах.
— Нам надо со временем охватить всю Смоленскую область, — делится планами Нина Куликовских. — И мы методично отрабатываем территорию за территорией. Мы работаем с архивом министерства обороны, у нас есть военные историки, которые могут воссоздать события 1941-1943 годов день за днем. Мы могли бы встать сегодня еще в десяти местах, но придет время каждого такого места. А что касается периода проведения главной Вахты памяти — лучшее время для нее весна, потому что еще не встала трава, видно ландшафт местности и нет гнуса. Да и копать сырую талую землю гораздо легче, чем сухую.
Группа разведки
Когда мы с Сергеем вернулись в «Эскадрон», с полей пришла группа разведки, палатки были окончательно расставлены, в котле над костром кипел суп. Мужчины разложили на столе карты и долго сопоставляли результаты первой вылазки с архивными данными. Спорили, добавляли информацию, разрабатывали маршруты, проверяли оборудование. В их глазах и лицах сложно было не разглядеть разгорающийся азарт.
Теперь они будут копать по 10 часов в день, ведрами вычерпывать из раскопок натекающую воду, возвращаться в лагерь без сил, грязные, промокшие, а утром все сначала.
В пять вечера я оставил их замечательное общество. Меня так уговаривали остаться, что я чуть не дал слабину, а мне еще надо было четыре с половиной часа ехать назад и на следующий день писать репортаж. Но уехал я с чувством бесспорного преклонения перед людьми, которые без лишних жестов и слов, тратя собственные ресурсы и отпуска, отдают долг всей страны солдатам, погибшим в боях за нас.
