На проект I am a Problem во франкфуртском Музее современного искусства молодого берлинского режиссера Эрсана Мондтага вдохновил миф, связанный с Марией Каллас. Якобы оперная дива проглотила вместе с шампанским ленточного червя и похудела на 50 килограммов. История так поразила Мондтага, что он решил ее инсценировать в музее. Желтая клеенчатая занавеска разрезана на полоски, как липучка от мух. За ней — кишечник Каллас. Здесь желтые блестящие стены, звуки пищеварительного процесса и ползущий через всю выставку похожий на червя объект, тоже пластиковый и блестящий. Червь проглотил коробку кукурузных хлопьев Kellogg’s от Энди Уорхола и гиперреалистичную голую женщину — скульптуру американца Джона де Андреа. Вдоль черного тела червя продвигаются посетители, натыкаясь то на ножи для вивисекции, то на скамью, цемент для которой замешан на омывавшей покойников воде, то на гигантскую ванну — в ней 150 килограммов конфетти. Столько весил автор инсталляции I am prepared for you — художник Маркус Сиксей в 2003 году, когда сделал эту работу. Теперь 150 килограммов — не лишний вес, а арт-объект: тело художника — как куча конфетти, в которой посетители копаются, купаются и делают селфи. Над емкостью с конфетти огромное, во всю стену, панно «Больной СПИДом и его семья». На снимке Therese Frare, использованном фотографом Оливьеро Тоскане для антиСПИД-компании бренда Benetton, убитый горем отец обнимает умирающего в больничной постели сына. Точнее — то, что осталось от 33-летнего активиста и журналиста Дэвида Кирби. В 1992-м лицезреть на рекламных плакатах умирающего человека и его сожранное болезнью тело мало кто был готов, и разразившийся вокруг снимка скандал вошел в историю.
Вокруг — гендерные трансформации, пластические операции, тело человека как объект постоянной модернизации. Самый спорный и востребованный режиссер своего поколения, 30-летний Мондтаг работает на стыке акционизма, инсталляции и театрального перформанса. Пишут о нем разное, но всегда много и взволнованно. Иногда даже кажется, что он первый после Райнера Вернера Фассбиндера, кто так последовательно раздражает современников своими радикальными взглядами на театр, жизнь и искусство. Фассбиндер истоки фашизоидного мышления и поведения видел в ячейке общества — семье. Мондтаг, выясняя, как связано насилие над собой с насилием над другими, идет еще дальше, докапываясь до самого человека, готового на любые жертвы, чтобы соответствовать тем или иным идеологическим и эстетическим стандартам. Почему призыв полюбить ближнего как самого себя все еще не работает, I am a Problem тоже объясняет. Да потому, что мало кто себя любит. Мало кто не находится сам с собой в состоянии войны. Необычная выставка-инсценировка Мондтага в видеофильмах, фотографиях, рисунках, объектах и инсталляциях демонстрирует тело как проблему, с которой человек постоянно борется. Тело как театр военных действий. Тело как операционную. Как сцену и шоу.
Совершенное тело как фейк, фокус, конструированную иллюзию демонстрируют фотографии Беттины Реймс. На одной — нидерландская модель Карен Мюлдер изображена в малюсеньком лифчике от Шанель, натянутом на большую грудь (работа так и называется — Karen Mulder with a very small Chanel bra (1996). На лице модели – бинты, как после пластической операции. На другой — голая танцовщица, задрав ногу, демонстрирует промежность вместе с балетной растяжкой. Скрывая то, что обычно открывают, и обнажая то, что традиционно прячут, Реймс разоблачает сам процесс создания «гламурного тела» как курьезный, почти цирковой фокус — вроде аттракциона с распиливанием, к которому отсылает инсталляция Розмари Трокель «Без названия» (1988). Ее «Женщину без нижней части тела» (второе название работы) скорее надо вообразить, потому что на столе, за стеклянной перегородкой, опущенной, как нож гильотины, валяется ровно эта якобы отсутствующая нижняя половина. Есть ли способ все это прекратить или телесный апдейт бесконечен, как,
собственно, и насилие? Есть, сообщает инсценировка Мондтага: выход там, где
вход, и десятилетние девчонки, разглядывающие 2016-го года постер берлинца
Уилла Бенедикта (Will Benedict), музыкальный клип которого дал название
всей выставке — I am a problem, его, похоже, уже нашли. Это не борьба за
свободу тела, это свобода от тела.
Самый мрачный раздел выставки посвящен переходу в бестелесное. Смерть гуляет по выставке I am а problem как карнавальный персонаж, медиум и идеальный киллер, творчески расправляющийся с тем, что нам так дорого и в то же время так обременяет: с нашей «проблемой» — физической формой. Посмертные маски трех RAF-террористов (снимок Ильи Клеменса Генделя ) —попытки регистрации «художеств» смерти.
В 2000-м, то есть через двадцать с лишним лет после того, как с лиц террористов были сняты маски и их впервые предъявили общественности, не обошлось без дискуссии: достойны ли увековечивания преступники наряду с мертвыми писателями, художниками и главами государств. Для художницы Терезы Марголлес, когда-то работавшей судмедэкспертом в одном из моргов Мехико, этот вопрос не стоит. Ее гипсовые слепки в человеческий рост сняты с неопознанных тел — жертв передозировок, транспортных происшествий, уличного насилия. Похожие на хрупкие скорлупки, только очень большие, они наполнены оставшейся после людей пустотой (проект Catafalco, 1997). Это не столько арт-объекты, сколько материализованные ритуалы, что-то вроде мессы, которую совершает Марголлес для тех, о ком никто не вспомнит. Две скамьи, цемент для которых замешан на омывавшей покойников воде из морга, стоят на выставке тоже не как экспонаты (проект 2004 года, Banco). На них можно сидеть. Этот самый суровый раздел выставки, посвященный мертвому уже телу, на самом деле самый светлый и мирный. Воевать уже не с чем и незачем. Тело преодолено.
https://lenta.ru/articles/2018/02/07/bodyart/
