Глава В отсутствии солнца сияйте самостоятельно...
Все течет, все меняется. Меняется жизнь. Меняются люди. И вроде все хорошо. И ты не ханжа и не суевер. И кодекс сердца хранишь… Но иногда так не хватает детства, юности, молодости. Той жизни…Тех порывов души и страсти… Тех людей… Друзей, что могли беззаботно радоваться и бескорыстно любить… Пройденных дорог… Безвозвратно ушедшего покоя и умиротворения…
Старый, древний мир — моя молодость — уходил в прошлое, его время кончилось. Годы унеслись, как будто с горки вниз спустился. Под сердцем легкая грусть порой щемит. И так хочется увидеть во сне созвездие Большого Пса с «собачьей звездой» Сириус, ощутить сладость древней легенды о том, что такой сон указывает на счастье, радость, долголетие (по соннику Нострадамуса). Наша жизнь состоит из счастья и доброты, и не быть счастливым и не не быть добрым — значит не жить…
Тебе говорили «нельзя». Но ты все же шел, ты подходил к вратам, везде слышал слово «нельзя»… Но на последних вратах было начертано «Можно»… и на стыке эпох, под впечатлением эмоциональной прожигаемости, душевного поиска ответа на вопрос – зачем пришел в этот мир, и есть ли что – то там, за гранью живого ( в мире инобытия) нахлынули потоком размышления и воспоминания….
Рационализм свел нашу жизнь едва ли не на гибель из -за человеческого страха перед смертью, инобытием, а наше существование к безжизненному началу, из нас извлекли загадку и таинство: «Вещи дорожают, а люди дешевеют». Это явление Достоевский обозначил ригористским упреком- умилением своей мерзостью, а на языке современности данному состоянию поставлен клинический диагноз как пароксизм энтропией — хаосом, разрушением: «Слабы вы духом, змием золотым обвиты ваши души, смерти боязливые, как в клетке томятся» — демон Мефистофель:
«И человек, как сирота, бездомный,
Стоит теперь, и немощен и гол».
Из сусеков и амбаров повседневности выглядывает гримаса экзистенционального кризиса — состояние тревоги, чувство глубокого дискомфорта при вопросе о смысле существования: «Ищу человека, а кругом Иуды». Однако, в древнем мире убедились в том, что опасно играть с дьяволом.
На взгляд владыки ада, греховодника и безбожника Мефистофеля, сообщество людей представляет собой ярмарку человеческого тщеславия, торжество самомнения и человеческих амбиций, где простым и подлинным мыслям и делам нет места; эгоисты, которых снедает ненасытная жажда наслаждений и почестей:
– «весь род людской злодей во всей силе слова, без малейшей тени раскаяния…».
Всмотревшись в свою жизнь честно и и непринужденно, я ужаснулся, увидев глубину своего заблуждения. Страх сковал меня! Неужели весь мир обратился в погоню за удовольствием и максимальной материальностью. «Похоть плоти, похоть очей и гордость житейская» (библ.) — неужели только эти силы главенствуют в сознании большинства людей. Возможно ли, что они сжигают на жертвеннике своих порочных желаний больше средств, чем они жертвуют на милосердие… и жертвуют ли в принципе? И может их души уже не цветущие поляны, а «были распаханы, как поле»?
Беспомощные, жалкие, бессмысленные и никчемные, мои мысли блуждали в мироздании, в спиритической темноте, в конспирологических изысканиях, способных только к самоедству и разрушать. Стыдно и неловко было признать, что далекие мои предки позволили себе столь неразумную трату ресурсов и сил… и признаться самому, что и ты такой же — по аналогии «яблоко от яблони падает недалеко». Напоминал умствующего червя, с трудом переползающего тропу человека; мутированного ящера, не способного отличить ультрамарин от индиго; пластиковый контейнер недомоганий, горечи обманчивого забвения…
Казалось, невозможным было проделать работу по переоценке ценностей, познанию себя и «выйти из среды их и отдалиться …и не прикасаться» (библ.); вырваться из отупляющей действительности, мира вульгарности, бесполезных и вредных занятий, очистить себя от гламурной накипи. Произвести обновление своей «внутренней цивилизации», впитав в себя яркий свет Жизни…:
Два мира есть во мне:
мир Христа и мир Мамоны,
мир Спасителя и мир Сатаны:
как мне вместиться в них».
Одиноко и грустно, где -то жалко себя: как из тьмы выбираться, Где взыскать берега спокойствия. Мы рождены, чтобы умирать, мы всю жизнь учимся умирать. Написано же в Библии: “Я назову умным того, кто назовет свою жизнь конечной...”
Как отыскать артикул внутреннего комфортного монолога? Все не то, все не это, где ответы? Где суть Сделать выбор мне страшно “отныне и присно” – а вдруг не смогу, тишины и покоя , как волчонок Мцыри вгрызаясь в гранит предсмертного бытия, отыскать не смогу. Выпускать зверя с клетки, свои страхи и метания, – больше так не могу. Тишины и покоя постоянно ищу, Храм в себе построю и назад не хочу!
Здесь порой душой изнемогаю, здесь Любви нет, нет Веры. Здесь лишь. ..Здесь мои полумеры. Одинокий артист! Сотни масок, иллюзий и крутых берегов. Сотни сломанных судеб и разбитых врагов! А где настоящий – это я и сам забыл! Того доброго парня в себя задавил! Как достать его с бездны, разгрести боли хлам?
У ущелья многие внизу, он туда же упал! Но дна еще не достиг! И теперь – Силу молит, чтоб обратно взлететь. Бога в этой тьме ищет – чтоб звездою гореть, Чтобы Светить в океане жизни – ибо легче и лучше зажечь одну маленькую свечу, а не клясть темноту; чтоб все люди узнали, где надежды ветра, не напрасно же когда -то просил римлянин Клавдий:
«Друг мой, жизнь под этим Небом нужно пламенно прожить.
Кем бы на свете не был, не гаси огонь души».
Владимир Леонов. Из книги “Пришел, чтобы увидеть солнце”
Продолжение следует
Добавить комментарий