Глава В отсутствии солнца сияйте самостоятельно...

Все течет, все меняется. Меняется жизнь. Меняются люди. И вроде все хорошо. И ты не ханжа и не суевер. И кодекс сердца хранишь… Но иногда так не хватает детства, юности, молодости. Той жизни…Тех порывов души и страсти… Тех людей… Друзей, что могли беззаботно радоваться и бескорыстно любить… Пройденных дорог… Безвозвратно ушедшего покоя и умиротворения…
Старый, древний мир — моя молодость — уходил в прошлое, его время кончилось. Годы унеслись, как будто с горки вниз спустился. Под сердцем легкая грусть порой щемит. И так хочется увидеть во сне созвездие Большого Пса с «собачьей звездой» Сириус, ощутить сладость древней легенды о том, что такой сон указывает на счастье, радость, долголетие (по соннику Нострадамуса). Наша жизнь состоит из счастья и доброты, и не быть счастливым и не не быть добрым — значит не жить…
Тебе говорили «нельзя». Но ты все же шел, ты подходил к вратам, везде слышал слово «нельзя»… Но на последних вратах было начертано «Можно»… и на стыке эпох, под впечатлением эмоциональной прожигаемости, душевного поиска ответа на вопрос — зачем пришел в этот мир, и есть ли что — то там, за гранью живого ( в мире инобытия) нахлынули потоком размышления и воспоминания….

Рационализм свел нашу жизнь едва ли не на гибель из -за человеческого страха перед смертью, инобытием, а наше существование к безжизненному началу, из нас извлекли загадку и таинство: «Вещи дорожают, а люди дешевеют». Это явление Достоевский обозначил ригористским упреком- умилением своей мерзостью, а на языке современности данному состоянию поставлен клинический диагноз как пароксизм энтропией — хаосом, разрушением: «Слабы вы духом, змием золотым обвиты ваши души, смерти боязливые, как в клетке томятся» — демон Мефистофель:
«И человек, как сирота, бездомный,
Стоит теперь, и немощен и гол».
Из сусеков и амбаров повседневности выглядывает гримаса экзистенционального кризиса — состояние тревоги, чувство глубокого дискомфорта при вопросе о смысле существования: «Ищу человека, а кругом Иуды». Однако, в древнем мире убедились в том, что опасно играть с дьяволом.
На взгляд владыки ада, греховодника и безбожника Мефистофеля, сообщество людей представляет собой ярмарку человеческого тщеславия, торжество самомнения и человеческих амбиций, где простым и подлинным мыслям и делам нет места; эгоисты, которых снедает ненасытная жажда наслаждений и почестей:
— «весь род людской злодей во всей силе слова, без малейшей тени раскаяния…».

Всмотревшись в свою жизнь честно и и непринужденно, я ужаснулся, увидев глубину своего заблуждения. Страх сковал меня! Неужели весь мир обратился в погоню за удовольствием и максимальной материальностью. «Похоть плоти, похоть очей и гордость житейская» (библ.) — неужели только эти силы главенствуют в сознании большинства людей. Возможно ли, что они сжигают на жертвеннике своих порочных желаний больше средств, чем они жертвуют на милосердие… и жертвуют ли в принципе? И может их души уже не цветущие поляны, а «были распаханы, как поле»?
Беспомощные, жалкие, бессмысленные и никчемные, мои мысли блуждали в мироздании, в спиритической темноте, в конспирологических изысканиях, способных только к самоедству и разрушать. Стыдно и неловко было признать, что далекие мои предки позволили себе столь неразумную трату ресурсов и сил… и признаться самому, что и ты такой же — по аналогии «яблоко от яблони падает недалеко». Напоминал умствующего червя, с трудом переползающего тропу человека; мутированного ящера, не способного отличить ультрамарин от индиго; пластиковый контейнер недомоганий, горечи обманчивого забвения…
Казалось, невозможным было проделать работу по переоценке ценностей, познанию себя и «выйти из среды их и отдалиться …и не прикасаться» (библ.); вырваться из отупляющей действительности, мира вульгарности, бесполезных и вредных занятий, очистить себя от гламурной накипи. Произвести обновление своей «внутренней цивилизации», впитав в себя яркий свет Жизни…:
Два мира есть во мне:
мир Христа и мир Мамоны,
мир Спасителя и мир Сатаны:
как мне вместиться в них».
Одиноко и грустно, где -то жалко себя: как из тьмы выбираться, Где взыскать берега спокойствия. Мы рождены, чтобы умирать, мы всю жизнь учимся умирать. Написано же в Библии: «Я назову умным того, кто назовет свою жизнь конечной...»
Как отыскать артикул внутреннего комфортного монолога? Все не то, все не это, где ответы? Где суть Сделать выбор мне страшно «отныне и присно» — а вдруг не смогу, тишины и покоя , как волчонок Мцыри вгрызаясь в гранит предсмертного бытия, отыскать не смогу. Выпускать зверя с клетки, свои страхи и метания, — больше так не могу. Тишины и покоя постоянно ищу, Храм в себе построю и назад не хочу!

Здесь порой душой изнемогаю, здесь Любви нет, нет Веры. Здесь лишь. ..Здесь мои полумеры. Одинокий артист! Сотни масок, иллюзий и крутых берегов. Сотни сломанных судеб и разбитых врагов! А где настоящий — это я и сам забыл! Того доброго парня в себя задавил! Как достать его с бездны, разгрести боли хлам?

У ущелья многие внизу, он туда же упал! Но дна еще не достиг! И теперь — Силу молит, чтоб обратно взлететь. Бога в этой тьме ищет — чтоб звездою гореть, Чтобы Светить в океане жизни — ибо легче и лучше зажечь одну маленькую свечу, а не клясть темноту; чтоб все люди узнали, где надежды ветра, не напрасно же когда -то просил римлянин Клавдий:

«Друг мой, жизнь под этим Небом нужно пламенно прожить.

Кем бы на свете не был, не гаси огонь души».

Владимир Леонов.  Из книги  «Пришел, чтобы увидеть солнце»

Продолжение следует