Появление и настоящий расцвет похоронных ритуалов связаны с эпохой Возрождения. В это время похороны являлись идеальной возможностью продемонстрировать богатство и положение в обществе. Родственники покойного могли улучшить свое положение в обществе тем, что заказывали дорогостоящую и впечатляющую похоронную церемонию и специальную одежду. Этот аспект похоронного ритуала затмил все остальное, на похороны тратили целые состояния, заказывая дорогие памятники, мавзолеи, поминальные пиршества и процессии, как, например, в случае похорон короля или аристократа.
ПОХОРОННЫЕ ПРОЦЕССИИ
Похороны в Европе эпохи Возрождения становились похожими на похороны в Китае и Египте. Правила похоронного этикета становились все более и более замысловатыми, с их помощью пытались превзойти всех, кто занимал низшее положение на социальной лестнице и не мог даже надеяться на то, чтобы соперничать с людьми, которые могли позволить себе большие траты. В Великобритании история развития похоронных обрядов как в королевских кругах, так и среди рабочего класса, заняла примерно 250 лет, начиная с конца 16 века и точно отражая изменяющуюся структуру общества и растущие запросы высшего, среднего и рабочего класса.
ПОХОРОНЫ ФРАНЦУЗСКИХ КОРОЛЕЙ – ОСНОВА ПОХОРОННОГО ЭТИКЕТА ЕВРОПЫ
В Европе пышные похоронные процессии стали возможны лишь тогда, когда наследник престола стал публично объявляться до смерти короля. До этого времени беспорядки и смятение царили в связи с тем, что многочисленные претенденты на корону пытались утвердить свои притязания. Королевская власть восторжествовала только после того, как королей стали рукополагать и короновать. До этого вероятные наследники должны были собрать сподвижников и организовать свою собственную коронацию. В связи с этим оставалось мало времени (и денег) для организации продуманных похорон предшественника. Когда в 1080 году умер Вильгельм Завоеватель, дворяне, покинув двор, разъехались по своим поместьям, оставив непохороненным тело короля и его серебро на разграбление слугам. Все расходы на простые похороны Вильгельма взял на себя Герлуин, один из рыцарей короля.
Как только была определена преемственность королей на троне, открылся путь к роскошным похоронам, которые символизировали власть и стабильность королевской власти, считалось, чем экстравагантнее были похороны, тем лучше. Пример был подан Филиппом III, который сопровождал тело своего отца домой во Францию из Крестового похода в 1270 – 1271 годах с тем, чтобы похоронить его подобающим образом. Похороны королевских особ во Франции постепенно превратились в чрезвычайно сложный и пышный ритуал, который стал основанием похоронного этикета в Европе.
ЭВОЛЮЦИЯ ПОХОРОННЫХ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЙ
Древняя практика, включающая жертвоприношение на могиле, похоронные пиршества и специальную траурную одежду, сохранилась среди европейских похоронных традиций эпохи Возрождения и бытовала вплоть до 19 века.
Жертвоприношение дорогих вещей и еды, которые раньше помещали в могилу, к периоду Ренессанса превратилось в их раздачу церкви, королевским чиновникам и другим важным лицам, которые участвовали в похоронном кортеже. После похорон ценность представляли покров, расшитый золотом, дорогие восковые свечи и королевские лошади. Между соперничавшими претендентами на это богатство возникали продолжительные и ожесточенные споры.
В 1422 году в Париже на похоронах Карла IV люди, которые несли его гроб, стали претендовать на покров, расшитый золотом, к негодованию церковных властей Аббатства Сен-Дени, где проходили все похоронные церемонии Франции того времени.
После похорон Анны Британской в 1514 году понадобилось еще 6 лет, чтобы уладить все споры по поводу оставшихся после похорон вещей.
Древний обряд сжигания или похорон вместе с покойным лошади умершего, которая должна была переправить душу своего хозяина в иной мир, превратился в обычай вести лошадей в похоронной процессии. Во Франции после роскошных похоронных процессий лошадей отдавали церкви для использования в Крестовых походах. К 14 веку, когда Святая Земля была потеряна, лошади стали приравниваться к восковым свечам и дорогой черной драпировке и наряду с ними передавались церкви в качестве пожертвования. На похоронах Франциска I в 1547 году королевская лошадь для парадов была покрыта «черным крепом поверх королевского пурпура так, что видны были только ее глаза». В средневековой Англии и Англии времен Тюдоров один из коней покойного короля проводился до нефа Вестминстерского Аббатства на заупокойную мессу с тем, чтобы передать его в дар церкви у ворот хоров. Дарование лошади в пользу церкви исчезло во Франции в конце 14 века, однако традиция вести вслед за гробом лошадь, принадлежавшую покойному, осталась, в особенности, в Великобритании. В похоронной процессии герцога Веллингтона в 1852 году за гробом следовала его лошадь, сапоги ее покойного хозяина свободно свисали в стременах.
Среди недавних примеров можно назвать похороны герцога Норфолка в Арунделе, графство Сассекс, состоявшиеся 5 февраля 1975 года, и государственные похороны лорда Маунтбаттена в сентябре 1979 года. Во главе обеих процессий шли лошади без всадников с сапогами покойного в стременах, перевернутыми в обратную сторону.
ПОЯВЛЕНИЕ ПЕРВЫХ КОРОЛЕВСКИХ ПРОТОКОЛОВ ПОХОРОН
Процедура королевских похорон восходит к Франции 15 века. Ее тщательно скопировали в 19 веке и используют по сей день. Каждый, кто имеет хотя бы отдаленное отношение к королевской власти, принимает участие в шествии, более важные персоны следуют в непосредственной близости от гроба в качестве самых близких родственников усопшего.
Вплоть до позднего средневековья преемник покойного принимал участие в королевских похоронах, однако на похоронах Франциска I в 1547 году наследнику запретили участвовать в похоронной церемонии, и будущий король Генрих II был вынужден смотреть на процессию из окна на улице Сен Жак. Генеральный прокурор французского парламента, Жак де ля Гэзль объяснил это в 1594 году следующим образом: «Не приличествует их [королевским] божественным персонам ассоциироваться с похоронами». Впоследствии в качестве самых близких родственников на похоронах присутствовал не наследник, а другие члены королевской семьи – принцы и герцоги.
Женщины не играли большой роли на похоронах мужчин, хотя первоначально на похоронах женщин из аристократических семей главным скорбящим всегда выбиралась женщина. За гробом королевы Елизаветы I в 1603 году следовала маркиза, а принцесса Амелия была главной родственницей усопшей на похоронах королевы Каролины в Лондоне в 1737 году. Эта традиция была нарушена в 1817 году, когда в качестве ближайшего родственника несчастной принцессы Шарлотты, скончавшейся при родах первенца, присутствовал ее муж принц Леопольд.
До викторианской эпохи женщины среднего и высшего класса считались слишком утонченными и хрупкими, чтобы стоять у могилы до конца похоронной церемонии. Им вменялось ожидать в церкви до тех пор, пока не закончатся похороны на кладбище. «Светской даме не следует появляться на всеобщем обозрении», – предостерегал парижский дом траурных принадлежностей «Мэзон де Нуар» в 1880 году.
Порядок похорон королевских особ и аристократии был строго прописан. Сначала шли те, кто раздавал милостыню, а также друзья усопшего с домочадцами и слугами. Далее следовали представители судебной власти и мэры, за которыми шло духовенство. Герольды короля с мемориальными досками, на которых был изображен герб, шли или ехали верхом непосредственно перед гробом. Камзолы герольдов, расшитые гербами покойного, шлем, меч, щит, знамена, знаки отличия и ордена дополняли собой мемориальные доски.
Оружие покойного и его войск несли перевернутым, точно так же, как и в наше время их несут на похоронах государственных деятелей или военных. Это был символ перемирия на время похорон.
Далее следовал катафалк с людьми, несшими покров, придерживая его за углы. В действительности гроб несли носильщики, находившиеся под пологом. Сразу за гробом шли или ехали верхом самые близкие скорбящие – близкие родственники и послы.
Шествие замыкали траурные кареты, в которых сидели женщины, иногда встречались пустые кареты, присланные их владельцами в знак уважения. В похоронах государственного масштаба участвовало огромное количество военных, которые шли перед процессией и позади нее, а также выстраивались по бокам улиц, по которым проходило шествие.
Средний класс в викторианскую эпоху стал подражать таким шествиям, однако в несколько меньшем масштабе. Они добавили к процессии «людей, несших перья», которые шли перед катафалком, неся огромные, связанные проволокой пучки черных страусовых перьев, а герольдов заменили владельцы похоронного бюро.
ПОЯВЛЕНИЕ ЧЕРНОГО ЦВЕТА НА ПОХОРОНАХ
Для траурного шествия заказывали специальные черные траурные одеяния для всех принимавших участие в процессии, также закупали черную драпировку, которой завешивали церковь, дом покойного и иногда весь маршрут, по которому шла процессия.
Список лиц, которым король Франции Генрих II раздал траурную одежду по поводу смерти его отца в 1547 году, включал 50 страниц формата инфолио.
Желание заполучить одежду, вероятно, было основополагающим для людей, просящих подаяние, которые присоединялись к процессии. Женщины из бедных слоев, в основном вдовы, которые принимали участие в похоронах Марии, королевы Шотландии, в Питерборо в 1587 году, вне всякого сомнения, грели душу мыслью о том, что «черные платья, а также метр белого холста, которым они покрывали голову, останется им за их труды, помимо девяти шиллингов деньгами».
На похоронах графа Нортумберленда в 1489 году было использовано около 2000 метров черной ткани для пошива одежды участников церемонии и для драпировки. Цена ткани составляла три четверти расходов на похороны в целом. Шерстяная ткань и шелковый бархат сами по себе были очень дорогими, а дорогостоящий черный краситель еще больше увеличивал их стоимость. Соответственно, великолепные похороны обходились в крупную сумму.
ЗАРОЖДЕНИЕ ПЫШНЫХ ПОХОРОН
С конца 15 века похороны всех выходцев из английских аристократических семей, обладавших гербом, проводились под надзором геральдической палаты. Функция герольдов заключалась в том, чтобы отслеживать, что никакая семья выскочек не стала выставлять гербы или проводить пышные похороны, на которые она не имела права. Присутствие герольдов на похоронах было знаком королевского признания благородного положения семьи. Их отсутствие означало, что семья была в немилости у короля либо она не была достаточно благородных кровей, чтобы удостоиться присутствия герольдов.
В конце 16 – начале 17 века в Англии расходы на похороны иногда равнялись годовому доходу. Социальный престиж требовал, чтобы похороны были как можно более пышными. Королева Елизавета I, прекрасно понимавшая это, сама оплачивала похоронные счета своих друзей и родственников, чтобы быть абсолютно уверенной, что все будет сделано правильно. Жизнь при дворе в то время была нарочито неумеренна и полна роскоши. Классовые различия между модой при дворе, модой среднего класса и модой обычных людей были оговорены жесткими законами потребления предметов роскоши.
К концу 16 века появилось беспокойство, связанное с дорогостоящими похоронами. На это было две причины. Во-первых, стоимость похорон превосходила все мыслимые пределы, а во-вторых, социальный престиж больше не связывался с роскошными похоронами. Они оказались просто недостойными таких затрат. Процесс вторжения низших классов в аристократические круги уже стал необратимым, несмотря на все попытки пресечь его со стороны аристократии. Многие семьи (чьи гербы не признавались геральдической палатой) стали проводить роскошные похороны на свой лад, подражая геральдическим похоронам.
Герольды горько жаловались на новую моду похорон ночью при свете факелов: «Они хоронят своих покойников ночью без каких-либо разрешений, используя или выдуманные эмблемы, или эмблемы, принадлежащие другим». В 1618 году была даже разработана система штрафов для наказания семей, незаконно захватывающих права высшего класса, но все тщетно. Ничто не может сдержать амбиций, связанных с социальным положением.
То же самое происходило в Нидерландах, Бельгии и Люксембурге, где издававшиеся герольдмейстером эдикты, касающиеся мельчайших деталей похорон, постоянно нарушались.
Законы, изданные в 1616 и в 1696 годах, запрещали всем, за исключением самых знатных семей, одевать своих слуг в траурную ливрею.
Эжид Боэ предстал в суде перед Королевским Советом в Брабанте в марте 1714 года за нарушение этого распоряжения. Он яростно отрицал то, что нарушил закон, говоря, что его слуги были одеты «лишь в старую, поношенную темно-серую одежду». Он в свою очередь обвинил герольдмейстера в том, что его непрестанные придирки вызывают беспокойство среди общественности. В ответ герольдмейстер описал суду ту самую ливрею, в которую были одеты слуги, утверждая, что она могла бы соперничать с той одеждой, которую носят знатные люди. «Объяснения обвиняемого смехотворны. Как может он, зажиточный и самодовольный человек, раздать поношенную одежду своим слугам? Было бы невероятно, если бы он одел своих кучеров в отрепья». Неизвестно, чем закончилось это дело, но людей, которых заставали за нарушением этикета, штрафовали на значительные суммы денег.
Герольды в Нидерландах, Бельгии и Люксембурге продолжали борьбу с выскочками, претендующими на королевские привилегии вплоть до французской революции, в то время как в Англии они отказались от этой затеи еще в 17 веке. Мода на роскошные похороны среди аристократии прошла с приходом республики, когда ненависть пуритан к зажиточным людям и к чрезмерно роскошной демонстрации богатства пересилила ослабевший социальный престиж, которого можно было бы достичь с помощью очень дорогих похорон. Благородные семьи отказались от услуг герольдов, которых больше не приглашали для организации похорон, им был брошен вызов и со стороны зажиточных семей, не имевших гербов, которые безнаказанно преступали их правила и предписания. «Это был злой рок, – писал Джон Гиббон, служащий коллегии герольдов в 1671 году, – стать членом геральдической палаты, когда церемония похорон (сопровождавшаяся служащими нашей палаты) начала увядать… За 11 лет у меня было только 5 вызовов». Дела шли все хуже и хуже.
С конца 17 века, прорвавшись через преграды, ранее запрещавшие британскому среднему классу проводить пышные похороны, эта новая прослойка общества с энтузиазмом принялась пользоваться запретным плодом аристократического траурного этикета. В 18 веке было зарегистрировано только три церемонии похорон с присутствием герольдов. Их функция была в конце концов сведена до присутствия на королевских похоронах и похоронах государственного масштаба, каковой она и остается по сей день.
СТАНОВЛЕНИЕ И ПЕРВЫЙ БУМ ПОХОРОННОГО БИЗНЕСА
Растущая популярность роскошных похорон привела к появлению большого количества похоронных контор в 18 веке. В 19 веке похоронных домов было уже бесчисленное множество. Детали аристократических похорон продолжали соблюдаться, как видно из счета, присланного владельцу горнодобывающего завода Джедайду Стратту в 1774 году после похорон его жены (см. иллюстрацию).
Весь счет равнялся 22 фунтам 3 шиллингам 1 пенсу. Использование черных страусиных перьев на похоронах госпожи Стратт было нововведением 18 века, одним из нововведений, которые процветали во время правления королевы Виктории. На ее похоронах все еще можно было наблюдать традицию раздачи одежды, в данном случае плащей и перчаток, присутствовавшим на похоронах.
К середине 19 века владельцы британских похоронных контор и торговцы товаром для похорон переживали настоящий бум.
МОДА НА ТРАУРНОЕ ПЛАТЬЕ
Женские журналы были полны вопросами о мельчайших деталях похоронного этикета. Никто не хотел публично прослыть невеждой, незнающим всех деталей этого ритуала. Принцесса Дейзи Плесская писала в 1907 году после смерти своего свекра: «Люди говорят о том, что я выхожу с лакеями в красной ливрее. Я сказала Гансу [своему мужу], что я думаю, что слуги должны быть одеты в черное, видимо, недостаточно просто черной ленточки на шляпе и на рукаве, вся одежда должна быть черной, но он возразил, что невозможно одеть всех слуг в черное, это не принято в обществе».
Журнал для женщин «Ледиз филд», великолепно понимавший озабоченность своих читательниц, опубликовал список предметов одежды, которые будут считаться неподобающими для глубокого траура в течение трех недель после смерти королевы Виктории в 1901 году:
«Среди предметов одежды, которые определенно не подходят для глубокого траура, следует перечислить следующие: соболь, шиншилла и горностай, платья с глубоким вырезом, манжеты и отделка кружевами белого или кремового цвета, черные кружевные оборки с золотом на складках, шифон и тюль, шляпки с белыми цветами или банты из белой тюли, золотые безделушки, такие как золотые цепочки для муфт, дамских сумочек и цепочки на поясе (для ключей, кошелька и пр.) Ни бархат, ни панбархат определенно не являются материалами для траурной одежды, однако для тех, кто не приближен ко двору, они могут сойти, оттененные тусклостью шелка или шифона».
Постоянные ссылки на двор, поведение и траурное одеяние в аристократических кругах были мерилом, по которому каждая амбициозная женщина среднего класса викторианской эпохи измеряла свое социальное поведение. Леди Шарлотта Шрибер, вдова владельца шахты в Уэльсе, поставила в тупик викария по поводу аристократической традиции в споре о том, как долго должна висеть траурная драпировка в деревенской церкви после смерти ее мужа. «Я полагаю, – писала она в 1853 году викарию, – что хотя во время публичных церемоний, т. е. во время королевских похорон, драпировка остается висеть в течение шести недель, все же для частных похорон этот период может быть и дольше. В этом графстве после похорон лорда Элдона она оставалась в течение 12 месяцев, после похорон лорда Шафтесбери – в течение 14 месяцев, из чего я могу заключить, что для этой части страны этот период является правилом». Леди Шарлотта переживала траур 18 месяцев. Не будет ли с ее стороны нарушением норм морали посещение спектакля «Фиделио» в Ковент Гарден?
А вот что писала в своем дневнике сама леди Шарлотта: «Я опять почувствовала некоторые угрызения совести. Я успокоилась, походила взад и вперед, затем села в глубине ложи, и никто ничего не заметил».
СВЕТСКИЙ ПОХОРОННЫЙ ПРОТОКОЛ
Самым простым способом избавиться от хлопот, связанных с организацией похорон, было переложить их на плечи похоронных агентов и их людей. Два «немых» наемных участника похоронной процессии немедленно выставлялись за входную дверь, одетые в черные плащи с черными поясами и в черные цилиндры с траурными повязками. Непременным их атрибутом был чаще всего задрапированный черной тканью жезл. Полагают, что эта традиция восходит к временам римлян, когда актеры пантомимы, нанятые на похороны, имитировали действия покойных. Урсула Блум вспоминает следующее: «Они должны были стоять с каждой стороны двери, взирая на прохожих с явным трагизмом на лицах. Согласно требованиям этикета, они не должны были произносить ни единого слова, поэтому были известны как «немые». Их выбирали из-за их угрюмого выражения лица, и, говорят, что иногда они даже выдавливали вычурную слезу».
«Немые» (их было от одного до четырех в зависимости от цены похорон) шли в похоронной процессии, неся задрапированные жезлы, за ними следовали люди владельца похоронной конторы, несшие перья. Вся процессия копировалась с королевских похорон, высокий статус достигался увеличением количества участников процессии. Количество похоронных карет было решающим фактором. Родственники и друзья часто нанимали карету и посылали ее пустой, если они не могли или не желали присутствовать сами, таким образом, продолжая старую практику, так, например, Пипе делает частые ссылки на количество карет на похоронах, на которых он бывал. В 1663 году его кузен Эдвард Пипе был похоронен в Шодитч, на его похоронах присутствовало «около 24 – 25 карет, запряженных 6 и 4 лошадьми».
Количество лошадей также было важно. Чтобы достичь по-настоящему впечатляющего эффекта, их иногда красили в черный цвет и привязывали фальшивые хвосты. На них надевали черные бархатные попоны с черной упряжью, украшенной серебром. Перья крепили между ушей лошади с помощью специальной черной розетки, одевавшейся на лоб. Их никогда не пускали быстрее, чем степенным шагом. Похоронная процессия для достижения наилучшего эффекта медленно петляла по главным улицам города. Так город прощался со своим любимым жителем.
ПОГРЕБАЛЬНЫЕ ПИВНУШКИ
Иногда гроб следовал на значительном расстоянии, чтобы позволить участникам процессии освежиться по пути – все за счет семьи покойного. Счет из архивов «Хэннингтон» в Брайтоне, касающийся похорон в 1792 году, включает сумму в 1 фунт 10 шиллингов, уплаченных на заставе, а также другие расходы в «Трех коронах», «Пустоши», «Якоре» и «Дверной петле». Участники похоронных процессий из одной из похоронных фирм Лондона «Братья Албин» останавливались через каждые 20 минут в ближайшем баре, когда им предстоял долгий путь до кладбища. У пивной «Крытый соломой дом» в Лейтонстоуне подчас собиралось более 40 похоронных экипажей, ждущих зашедших внутрь участников процессии. Пока в пивнушках шли пивные поминания усопшего, гроб с телом и близкие родственники «безутешно» ожидали у входа в паб.
ПОМИНАЛЬНЫЕ ОБЕДЫ
Основным фактором на всех этих мероприятиях были затраты. До сих пор бытует обычай организовывать похоронный обед, этот обычай появился в эпоху Ренессанса. Говорят, что в 1587 году кушаньями, оставшимися после похоронного обеда на похоронах Эдуарда, графа Рутленда, накормили 4000 человек. Сэмюэл Пипев ранние годы, когда он еще не был богат, пытался устроить более-менее приличный обед после смерти своего брата Тома в 1664 году. «Наконец, один за другим они начали приходить, все больше и больше, больше, чем я бы мог подумать, – жаловался он. – Я полагаю, что их было около ста пятидесяти. Их услуги стоили шести печений на каждого, ну и еще, пожалуй, горячего красного вина, сколько пожелают, по возможности, в черных бокалах».
К 19 веку похоронный обед включал «цыпленка и жаркое, прекрасный холодный окорок и овощи. За этим следовали сладости, сладкий творог с мускатным орехом и сливками, пироги с фруктовой начинкой, бисквит, пропитанный вином и залитый взбитыми сливками и желе. Торт с семенами и сливой был особенно любимым лакомством, мужчинам предлагали широкий ассортимент сыров и алкогольных напитков, в то время как дамы довольствовались чашкой чая. Чай подавали в особом черном сервизе, предназначенном для таких случаев. Обычай организовывать траурное пиршество остался и по сей день, в особенности на севере Англии, в Шотландии и в Уэльсе.
П. Г. Бакли во время исследований погребальных обрядов на Лонг-Айленде нашел великолепное описание поминального обеда 19 века. Обед проводился до церемонии погребения. Родственники покойного заготовили «огромное количество холодных закусок, таких как жареная индейка, вареные окорока, ростбиф… а кроме этого ром, бренди, джин, трубки, табак и сигары». Участники похоронной церемонии сидели, «куря трубки и попивая напитки, слушая и рассказывая новости, смеясь и разговаривая друг с другом в течение двух-трех часов до начала шествия». Вполне естественно, что после этого на кладбище бывали сцены «весьма шумные и неподходящие для такого случая, по которому эти люди собрались здесь».
ПОХОРОННЫЕ ПОДАРКИ
Дальнейшие растраты были связаны с традиционными дарами всем пришедшим на похороны. Участники похорон оставляли у себя буклеты, специально отпечатанные по случаю похорон, в которых указывались детали церемонии и очередность всего происходящего. Эти буклеты были зачастую в кожаном переплете, имя покойного было вытеснено золотыми буквами на обложке. Обычай заказывать и раздавать такие буклеты сохранился и по сей день. Один из них, находящийся в архиве «Хэннингтон» в Брайтоне, гласит: «В память о Джеймсе Легге, скончавшемся 15 февраля 1890 года на 79 году жизни, похороненном в семейном склепе на Брайтонском кладбище». Раздача колец, перчаток и шарфов сменила раздачу траурных одеяний, которые брались напрокат у владельцев похоронных контор.
ТРАУРНЫЕ ПЕРЧАТКИ И ШАРФЫ
До 17 века было принято раздавать простые траурные кольца с гравировкой, однако в 18 веке они были заменены более дешевыми перчатками и шарфами. Все эти дары раздавались строго в соответствии с социальным статусом получателя, и даже перчатки при этом варьировались по качеству.
Сэр Ральф Верни писал в 1685 году, что «сэр Ричард Пиготт был похоронен весьма прилично… Мы, то есть те, кто нес покров, получили кольца, шарфы, ленты на шляпу, замшевые перчатки по последней моде, остальные нетитулованные дворяне получили кольца, а все слуги – перчатки». Когда приходской священник Вудфорд хоронил своего отца в 1771 году, он был очень щепетилен при выборе качества перчаток для раздачи участникам похорон. Все родственницы женского пола получили «черные замшевые» перчатки. Шесть женщин, которые сидели ночь с покойным, получили перчатки из черной овчины. Те, кто нес покров, то есть люди, бывшие друзьями семьи, получили замшевые перчатки, церковным сторожам достались перчатки из овчины, а церковнослужитель заполучил перчатки из искусственной замши.
Раздача траурных перчаток продолжалась на всем протяжении викторианской эпохи, точно так же, как и раздача шарфов – белого цвета на похоронах ребенка или женщины и черного – на похоронах мужчины. Они были шелковыми, примерно 3 метра в длину и носились на похоронах мужчинами следующим образом: шарф перевязывался по диагонали через левое плечо и заменял собой траурный плащ. Викарии получали перчатки, ленты на шляпу и шарфы на большинстве похорон и, вероятно, терялись в догадках, что им делать с таким огромным количеством этих предметов одежды. Приходской священник Вудфорд отдал своей горничной Салли Гантен ленту на шляпу черного цвета длиной 2 метра в награду за то, что она сидела с ним всю ночь, когда он был очень болен. Жена викария в Вест Ридинг в Йоркшире копила ткань до тех пор, пока ее не стало достаточно, чтобы сшить платье.
ТРАУРНЫЙ РИТУАЛ В США
В 17 – 18 веках европейские обычаи, связанные с траурными церемониями, перекочевали в колониальную Америку и прижились там весьма прочно, пустив корни в особенности вдоль восточного побережья Атлантики. Шелка и креп из Европы ввозились в Новый Свет, где их покупали те, кто мог себе это позволить, например, «голландскую черную ткань для траурной одежды», рекламируемую для продажи в Бостоне в 1728 году господином Джонатаном Барнардом. К 1760 году траурные ритуалы в Бостоне стали настолько дорогостоящими, что пришлось принимать законы, ограничивающие растраты на похороны и устанавливающие более простые похоронные церемонии и одежду. В дореволюционные годы и непосредственно после войны за независимость участники похоронных процессий в Америке были вынуждены носить одежду, изготовленную из местных тканей, нежели из тканей, импортируемых из Европы. Американские похоронные традиции были наглядно показаны на выставке «Время траура – выражение горя в Америке 19 века», организованной музеем Стоуни Брук, штат Нью-Йорк, в 1980 году.
Похоронные обеды и раздача колец, черных перчаток и шарфов были типичны для похорон в Америке 18-19 века, как и для Британии того времени. На выставке в Стоуни Брук представлен уникальный чек на покупку траурных колец, чек датируется 11 июля 1705 года и теперь является экспонатом коллекции музея Гринфилд Виллидж и музея Генри Форда в Дербоне штат Мичиган. Чек на 8 фунтов 19 шиллингов 3 пенса «в находящихся в обращении деньгах Новой Англии» был выписан Дэвидом Джессом для уплаты за золото и изготовление восьми траурных колец в счет поместья господина Джеймса Грея из Бостона. Кажется, господину Джессу пришлось ждать до 7 октября, чтобы получить свои деньги.
Господин Бакли объясняет, что среди новых и противоборствующих сообществ Восточного побережья США похоронный ритуал был привычной и неотъемлемой частью жизни. Точно так же, как и в Британии 19 века, местный могильщик, плотник и женщины из деревни участвовали в непосредственной организации похорон и были ее участниками. Поскольку социальная структура поселений была довольно сложной, это отражалось и на похоронных обрядах. В период с 1830 по 1860 годы вдоль Восточного побережья Америки происходил процесс «становления похоронного бизнеса и превращения его в особую профессию по подготовке и проведению похорон», который закончился в европейских городах почти сотню лет назад. Похоронные обычаи в больших американских городах отражали изменения в Европе середины 19 века, в то время как в глубинке, особенно в сельских районах Америки, до сих пор сохранились некоторые старые традиции.
ДОСТОЙНЫЕ ПОХОРОНЫ И РАСЦВЕТ ПОХОРОННЫХ ОБЩЕСТВ
В Британии середины 19 века отмечалась растущая тревога, особенно среди женщин, что их поведение во время похорон может не соответствовать социально приемлемому, в результате чего они могут стать объектом публичного порицания. Дело в том, что обряд был чрезвычайно запутан, и подводные камни встречались на каждом шагу. Эти тревоги и страхи были одинаковы как для богатых, так и для бедных. Жители сельской местности и городской рабочий класс стремились к тому, чтобы похороны были как можно более похожи на похороны богачей. Они имитировали обычаи среднего класса. Естественно, им было не менее важно, чтобы их покойников хоронили с таким же почтением и с соблюдением такой же церемонии, как и во всем остальном обществе. Это желание, свойственное человеку, никогда не понималось представителями среднего класса, которые постоянно выказывали недовольство финансовой неумеренностью похорон бедняков, несмотря на то, что для последних роскошь похоронной церемонии была намного важнее, поскольку их средства были гораздо скромнее.
Многие из элементов пышных похоронных церемоний можно было лицезреть во время похорон бедняков. Такие наиболее древние обычаи, как плач, стенания и ношение траура, сохранялись в этих сообществах в течение гораздо более долгого времени, нежели в более высоких кругах общества, где они уже вышли из моды. Среди населения сельских районов и городской бедноты, если традиция устанавливается, она менее подвержена изменениям моды, и поэтому ее соблюдают дольше. Семейная ячейка гораздо крепче в этих сообществах, чем в среднем классе. Семьи зачастую живут недалеко друг от друга, и связи между ними сильнее, стиль жизни переходит от одного поколения к другому, почти не изменяясь.
Идея о том, что похороны должны быть достойными, глубоко укоренилась в сознании, и делалось все возможное, чтобы в случае похорон у людей набралась достаточная сумма денег для оплаты всего необходимого.
Были организованы похоронные общества, целью которых было следить за тем, чтобы похороны среди рабочего класса проводились на должном уровне. Такие клубы восходят к древнему Риму, а в Англии они появились в 12 веке и являлись частью системы гильдий. Гильдии контролировали ремесла в пределах каждого города, устанавливая качество изделий, цены и заработную плату. Если человек вносил ежегодно определенную сумму денег в гильдию, он мог рассчитывать, что ему будут обеспечены достойные похороны другими ее членами. Финансовая помощь также часто оказывалась и вдовам, хотя женщинам не разрешалось вступать в гильдии. Большая похоронная процессия была гарантирована, поскольку на членов гильдии налагался штраф, если они не приходили на похороны. Лондонское общество ткачей в 1492 году налагало штраф в 8 пенсов на тех, кто отказывался приходить на похороны.
Многие из лондонских обществ владели роскошными покровами или драпировкой для катафалка. Общество седельных мастеров имело в распоряжении красный бархатный покров с центром из желтого шелка, а Лондонское общество ткачей в 1575 году располагало покрывалом для катафалка из синего бархата с желтым гербом общества. В 1650 году более богатый, расшитый золотом покров пришлось заложить за 120 фунтов, по тем временам это была огромная сумма денег. Покров «брали напрокат, в основном члены общества или их вдовы, платя при этом сумму денег, варьирующуюся от 1 до 3 фунтов». В сентябре 1671 года «вдова пастуха…» уплатила 2 фунта «…за использование этого покрова на катафалк». Эта традиция исчезла в Лондонском обществе ткачей в 18 веке.
Архивы гильдий включают также записи о финансовой помощи, которая иногда выдавалась вдовам его членов. Общество ткачей определяло родственников покойных в дома-приюты и время от времени даже назначало пенсии или предоставляло работу их вдовам и сыновьям. Книга правления почтенного общества оружейников и медных дел мастеров содержит упоминание, датирующееся 1593 годом, о том, что «5 шиллингов было дано чиновнику Энтони, чтобы тот передал их Ричарду Сталворту, сапожнику, на лечение его болезни, однако, когда чиновник пришел к нему домой, тот уже скончался, поэтому чиновник отдал 2 шиллинга 6 пенсов его жене».
Помимо гильдий в начале 17 века стали появляться общества помощи при похоронах. Одно из самых первых обществ появилось в крошечном порту Бонесс в центральной Шотландии, где в 1634 году существовал Объединенный генеральный морской штаб общества помощи Борроустоунесса. Гугенотские беженцы, осевшие в Англии после отмены Нантского эдикта в 1685 году, основывали свои собственные клубы – среди них Нормандское общество спитлфилдских шелковых ткачей в Лондоне. Это общество, основанное в 1703 году, имело целью «поддержание социальных отношений и предоставление помощи в болезни и старости, оно также брало на себя расходы на похороны».
К концу 18 века насчитывались тысячи таких обществ, которые свидетельствовали о том, что бедняки всячески старались избежать нищенских похорон. Размер еженедельных взносов зависел от дохода человека. В Блэкберне в 1872 году члены местного Филантропического похоронного общества платили от одного до полутора пенсов в неделю в зависимости от их заработка на фабрике. Общество страхования машинистов и истопников от болезни и пенсионного возраста, основанное в конце 1840-х в Свиндоне, штаб-квартире Большой западной железной дороги, ограничивало круг своих членов паровозными бригадами. Это была самая высокооплачиваемая группа рабочих на железной дороге, они платили за членство 1 шиллинг 6 пенсов или 1 шиллинг в неделю. Обычный тариф в то время составлял от двух до девяти пенсов в неделю.
К концу 19 века эти общества превратились в крупные организации с огромными фондами и обширным списком членов. Десять самых крупных обществ по сбору средств были основаны между 1843 – 1862 годами. Старейшее из них – Королевское общество помощи Ливерпуля, членами которого являются 1850550 человек (все они ирландцы), а его фонд составляет 264795 фунтов стерлингов. Как и во времена гильдий, члены этого общества платят штраф, если не присутствуют на похоронах его членов. Члены общества обязаны являться на похороны в траурной одежде, хотя некоторые клубы просто просят приходить опрятными и одетыми подобающим образом.
ПОХОРОНЫ БЕДНЫХ
Большинство людей из рабочего класса во времена королевы Виктории не могли позволить себе купить новую повседневную одежду и уж точно не имели средств для покупки траурной одежды. Некоторые клубы, чтобы не переплачивать владельцам похоронных контор за одежду, взятую напрокат, приобретали собственные основные траурные атрибуты. В музее истории рабочего класса в Лаймхаус, Ист-Энде Лондона, содержится простое черное шерстяное платье, шаль и шляпка, которые принадлежали Союзу портовых рабочих и выдавались вдовам, чтобы те могли появиться в них на похоронах своих мужей, это платье использовалось в период с 1880 до 1914 года.
Даже среди бедных была разница в похоронах. Самые пышные похороны включали наем катафалка, который везла лошадь, однако более распространенными были пешие похороны, в которых гроб катили на катафалке, а не везли. Филпота, художника и иллюстратора романа Роберта Тресселла «Филантропы-оборвыши», написанного в начале 1900-х, везли на катафалке лошади, так как он «имел страховку в 10 фунтов в обществе», однако чаще всего повозку толкали вручную или перевозили гроб на платформе. Повозки имели две ручки сзади, чтобы придерживать их на спусках, и две ручки впереди, чтобы тащить их вверх. Одна такая повозка, сейчас находящаяся во владении Приходского совета Нортиэма, могла приводиться в движение или вручную, или впрягаться в упряжку лошадей, в зависимости от финансового положения клиента.
Классовое разделение викторианского общества особенно сильно было видно на похоронах. В 1843 году был опубликован «Дополнительный отчет о результатах специального исследования по практике похорон в городах», касающийся средней стоимости похорон. Похороны человека, имевшего чин или титул, обходились в сумму от 800 фунтов стерлингов и более, до полутора тысяч фунтов стерлингов. Похороны представителя среднего класса обходились примерно в 100 фунтов стерлингов, в то время как похороны ремесленника стоили 5 фунтов. Похороны бедняка укладывались в сумму 13 шиллингов, в которую включался самый дешевый гроб за 3 шиллинга 6 пенсов. «Покойника обертывали в саван, в эту же сумму входили гвозди, табличка с именем или ручки для гроба, который часто распадался на куски, пока его несли к могиле». Тресселл описывает внешность священника на похоронах представителей рабочего класса: «Вероятно, не следует критиковать внешность этого бедного малого так жестко, так как ему платили только 6-7 пенсов за каждые похороны, а это были всего четвертые похороны в тот день, возможно, он не мог еще позволить себе надеть чистое белье – в любом случае, не на похороны же бедняков».
Чарльз Бут описывал похороны бедняков в «Жизни и труде людей Лондона». Он также был шокирован мрачностью церемонии. Он был на двойных похоронах в 1897 году, могилы вырыли рядом впритык друг к другу. «Через две-три минуты все было кончено. Скорбящие не успели ничего осознать, а пастор уже улизнул куда-то, никем не замеченный,… чувство, будто тебя покинули и безликость всей церемонии были самыми примечательными чертами. Утешитель-смерть казалась далека».
Похороны бедняков зачастую откладывались до тех пор, пока семье не удавалось набрать денег на достойные похороны. Большинство похорон среди рабочего класса проводилось в воскресенье – единственный нерабочий день недели – к беспокойству остальной части общества, которая осуждала эту практику, как осквернение воскресного дня. Если семья не могла найти денег до первого воскресенья после смерти, тело приходилось держать дома до следующего воскресенья. Это приводило к серьезным проблемам со здоровьем, так как обычно труп находился в той же переполненной комнате, где спала вся семья. Уличные торговцы Ист-Энда Лондона собирали деньги на похороны на концертах в пивнушках, где проводились лотереи, а также в доме вдовы. «Каждый торговец, который входил в убогую комнатушку, бросал монету на тарелку, сумма зависела от его средств, – говорит Перл Байндер. – Поминки до похорон справлялись с намеренной шутливостью… в отличие от утонченной мрачности похорон среднего класса». Чарльз Бут отмечал, что похоронные дроги останавливались у дверей ближайшей пивнушки, в то время как присутствующие на похоронах подбадривали себя в ней, без сомнения, к раздражению своих более зажиточных соседей.
Нищенские похороны, то есть похороны, за которые платил местный приход, расценивались как печать глубокого бесчестья, не только из-за отсутствия достоинства, но и из-за позора, падавшего на семью покойного и на сообщество в целом. Семьи зачастую впадали в крайнюю нищету, закладывая все, что у них было, чтобы избежать такого публичного позора. «Даже беднейшие скорее заплатили бы 8 – 10 фунтов за похороны, а потом голодали бы неделю», – говорил водитель омнибуса Чарльзу Буту в 1898 году.
Тресселл так описывает похороны бедняка: «Катафалк был очень простенький, закрытый, в него была впряжена всего одна лошадь. Впереди не было владельца похоронной конторы, а по окам не шли носильщики. Три человека (сыновья покойного) в парадной одежде шли за катафалком. Когда они подъехали к воротам церкви, четыре старика, одетые в обычную одежду, вышли из нее, открыли катафалк, достали гроб и внесли его в церковь, трое шли за ними… Четверо стариков были бедняками, обитателями работного дома, им платили шесть пенсов за то, чтобы они вынесли гроб… Гроб был грубо сколочен, из норвежской ели, некрашеный, не прикрытый ничем, без всяких украшений, за исключением квадратного куска цинка, прибитого на крышку,… на котором неровными буквами значилось «Дж. Л. 67 лет».
Мечтой рабочего класса были похороны, которые могли бы соперничать с похоронами более состоятельных граждан или даже с похоронами в высшем обществе. Похороны, организованные Похоронным обществом, часто включали «немых», опахала из перьев и черных лошадей, украшенных перьями, однако похороны на общественные пожертвования были даже более великолепными. Смерть от несчастного случая или бедствия, особенно если она была достаточно эффектной, чтобы быть замеченной широкой общественностью, могла означать не только шикарные похороны, но и установку большого надгробного камня с надписью. Это было мечтой любого бедняка. Четыре юноши, погибшие в результате несчастного случая в шахте в деревеньке Литл Дин в графстве Глостершир в 1819 году, были похоронены под великолепным могильным камнем, на котором была следующая надпись: «Эти четыре юноши были призваны на тот свет во вторник, 6 апреля 1819 года, в результате помысла Божьего. Когда сломалось звено цепи, которая должна была опустить их на дно отбойки Билстонской шахты, они упали на дно шахты. Их кости буквально разодрали их тела, представлявшие ужасающее зрелище для тех, кто смотрел на них… Погребальная проповедь была прочитана в воскресенье, 25 апреля 1819 года в церкви Литл Дин перед собранием в 2500 человек…».
Юношам было 26, 19, 16 и 12 лет. Чарльз Бут описывал общественные похороны в Плэстоу в Ист-Энде Лондона в 1890-х годах. Мать с восемью детьми сгорела во время пожара. В тот же самый день отец семейства умер от туберкулеза. Такая невероятная трагедия не могла остаться незамеченной, и был объявлен сбор пожертвований на похороны. Оркестр, игравший «Похоронный марш», шел по улице, за ним следовало четыре катафалка, в которые были впряжены лошади, украшенные перьями, далее шли «немые» с траурными лентами на шляпах и ехало четыре траурных экипажа. Также было приготовлено четыре омнибуса для пассажиров, желавших поехать на кладбище и обратно, проезд стоил один шиллинг. В омнибусах ехали женщины. «Толпа с уважением взирала на все происходящее, тридцать полицейских присутствовало для поддержания порядка… Все вели себя подобающим образом, одетые в парадную одежду, вымытые по этому случаю».
Другим способом сбора денег для семей покойного, особенно в шахтерских районах, где несчастные случаи на производстве были нередки, было сочинение особых памятных баллад, которые должны были разбудить в слушателях сострадание с тем, чтобы они щедро пожертвовали деньги в фонд помощи
иждивенцев шахтеров. Слова баллад были часто злыми и горькими. После катастрофы в Грешфорде, вблизи Рексхэма в 1934 году, в которой погибло 265 шахтеров, была написана баллада, описывающая взрыв, она содержала следующие строки:
Когда лорд-мэр наш деньги собирал для жен, детей,
Мужей, отцов там, в шахте, потерявших,
Послали лишь венки владельцы шахт
Семьям шахтеров, жизнь свою отдавших.
Другая баллада, написанная в 1901 году после взрыва на шахте в Донибрисле в Файфе в Шотландии, иллюстрирует, как пишет А. Л. Ллойд, «двойную функцию просьбы о материальной помощи и комментария, что является характеристикой многих современных песен о несчастных случаях».
Они отдали жизнь свою, Господь, спаси их душу,
И больше никогда они не выбрались наружу,
Была ль это ошибка? То был лишь тяжкий грех,
Отрезать им дорогу, дорогу, путь наверх.
Мы будем помнить вечно их, даем мы все обет,
Что позаботимся о женах, детях их в ответ,
Что все родные тех ребят, кто пал геройски тут,
Отныне и во век веков здесь помощь обретут.
Слуги тоже иногда удостаивались чести быть похороненными под массивными могильными камнями, за которые платили их хозяева, однако, как указывает Кеннет Линдли, «обычно хозяин упоминал и свое имя на камне, зачастую большими буквами, нежели имя слуги». С точки зрения социальной системы, слуг ассоциировали с их хозяевами, поскольку именно последние придавали им важность – так повелось издавна.
В деревенской церкви Терви в Бедфордшире до сих пор сохранилась надпись на медной табличке, датируемая 1612 годом:
1612 год нашей эры
Здесь покоится Лит Джон Ричардсон,
Верный слуга Дома Терви Олд Холл,
Паж славного первого лорда Мордунта,
Слуга Льюиса лорда Генри и Джона Пейнфулла,
Служивший преданно им всем
До того, как смерть отняла его жизнь,
Господи, смилуйся над его душой.
Аминь.
Средний класс злился по поводу пышных похорон бедняков, которые так мало имели и так много тратили на похороны. Почему они не могут быть более разумными и довольствоваться дешевыми похоронами? Типичным бесчувственным комментарием было следующее:«Если бы бедняки относились мудрее к похоронам и устраивали бы более простые похороны, выбирали бы простой гроб,… за которым следовала бы семья и друзья в приличном трауре, без организации похорон агентами, этого было бы вполне достаточно для них. Беднякам нравится вся эта похоронная помпа, потому что она нравится богатым, при этом бедняки забывают, что в течение всей жизни условия, в которых жил покойный, были полностью отличны от условий, в которых живут богачи, этой же разницы следовало бы придерживаться во всем для разных слоев общества».
Средний класс не понимал тех огромных усилий, которые прилагали наибеднейшие семьи, чтобы похоронить своих покойников по-человечески. Для некоторых смерть сама по себе была благословенным облегчением, прекращавшим жизненные мучения. «Народ доведен до такой нищеты, – заявлял один пожилой шелковый ткач из Спитлфилдз Генри Мейхью в 1849 году, – что многие говорят, что расценивают смерть, как благословение Божье, когда она забирает их к себе».
Статья проиллюстрирована гравюрами XIX века из коллекции Новосибирского музея мировой погребальной культуры.
© Все права защищены. При использовании материала ссылка обязательна.
Сергей ЯКУШИН, издатель журнала «Похоронный дом», академик Европейской академии естественных наук, член международной Ассоциации союза дизайнеров, член Союза журналистов РФ, член Союза художников РФ
Похоронный полог и задрапированный жезл – обязательные атрибуты траурного шествия во всех европейских странах. Гравюра Новосибирского музея мировой погребальной культуры
Серебряный венок в память о погребении. Вена, музей смерти
Фонарь для ночного траурного шествия
Пышная драпировка входа в траурный зал напоминала триумфальную арку, через которую торжественно проносили гроб в знак почтения к усопшему
Дорогой погребальный покров, который пошивали из черного или красного бархата, брали напрокат. Английская гравюра – экспонат Новосибирского музея мировой погребальной культуры
Один из первых автокатафалков начала XX века
Карета для городских светских похорон. Вена, музей смерти
